Мы оказываемся в развивающейся системе, в которой количество переменных слишком большое. Настолько большое, что учесть их совершенно не представляется возможным. И когда мы пытаемся сориентироваться в том, что говорит человек, в том, что с ним происходит, то мы пытаемся сориентироваться в этом конкретном человеке, в совокупности его процессов, в том, каким образом он видит окружающее его пространство, во всех параметрах субъективного бытия данного человека.

Поэтому, с одной стороны, получается, что наша деятельность плохо автоматизируется. Потому что заменить психотерапевта какой-то автоматической системой можно только в том случае, если у нас есть общий алгоритм действия. А пока единственный алгоритм действия и единственная программа психотерапевтическая компьютерная – а пока это программа, имитирующая работу роджерианского терапевта. Которая в случайном порядке временами повторяет каждую фразу, временами что-то дополняет, временами переспрашивает, как бы продолжая разговор. Эта программа есть, она работает вполне. А все остальное как-то не очень складывается. Во всяком случае, что касается гештальт-терапевта, то как-то систематизировать и простроить какие-то знания, которые должны у вас быть, и с которыми выйдя в работу, вы будете работать очень эффективно – я себе не представляю, что это такое. Я представляю некоторый объем знаний для того, чтобы ориентироваться в некоторых общих принципах, в некоторой общей типологии.

И здесь что подразумевается под некоторой общей типологией? Ну, например, нужно ориентироваться в области медицинской психологии, в области психопатологии, в области психических расстройств, потому что очень часто бытовая точка зрения на психическое расстройство и научная точка зрения совершенно не совпадают. То, что является с бытовой точки зрения очень плохим, часто является с прогностической точки зрения очень хорошим. Классический пример – в том случае, если мы наблюдаем больного шизофренией, у которого приступ активный, с фантазированием, с бредом каким-то, с галлюцинациями, то с бытовой точки зрения мы говорим – о все, совсем сошел с ума. А с точки зрения специальной – это гораздо лучше, чем другой вариант. При другом варианте никакой активности нет, а просто уменьшается количество активности, уменьшается количество контактов – вот это плохой вариант. А если он бредит, ничего страшного. Лекарство найдут, уменьшат, все будет получше.

То есть, достаточно часто профессиональная точка зрения отличается от бытовой. И, с бытовой точки зрения, человек боится одного, а когда подходит к этому профессионально, то совсем другие опасности возникают.

Еще одна картинка. Человек, который находится в состоянии депрессии, причем крайне тоскливой, при этом, находится в сознании, ориентирован и так далее – с точки зрения бытовой, все в порядке. И с точки зрения бытовой, если он принимает какие-то стимуляторы, потому что ему нужно работать – это прекрасно. С точки зрения профессиональной, приступ суицида - в красной зоне. Потому что добавить к этому сознанию еще энергии - и все, до свидания. Я таких случаев видел довольно много.

Для того, чтобы ориентироваться, полезно знать эту область, из которой вторично развилась эта деятельность психотерапия и которая вначале функционировала как такая медицинская психотерапия малого формата. То есть, что касается психоанализа – он развивался как способ работы с минимальными психическими расстройствами. То есть, есть большая психиатрия, есть малая психиатрия, а есть психопатология обыденной жизни. Но в обыденной жизни действуют те же закономерности, и задачкой нашей является исправлять эти минимальные нарушения.