История рода (родословная)

1. Полтавчане (продолжение)

– На время работы – на хозяйских харчах.

– Согласен, – сказал хозяин и поехал, обещая прислать косы и грабли.

У нас была своя коса. Пока не привезли косы, хлопцы по очереди косили своей косой. Прошло около часа, и мужик на бричке привез: две косы, одни грабли, двое вил и обед – булку белого хлеба, четвертушку сала и кувшин молока. Сели обедать. Столом служил у нас небольшой сундучок. Хлеб вкусный, пышный, ароматный. Такого мы давно не ели. Дунька, жена Охтыса, достала цибули зеленой, и мы ели цибулю с салом и хлебом за обе щеки. Потом выпили по кружке молока. Хлопцы пошли косить, а мы занялись женскими делами.

Травостой был хороший, зайдешь – чуть ли не по пояс. Много разных трав: беркуп (донник желтый), пырей, резак, осот, горошек дикий (красиво цветет), петрив батиг (цикорий дикий), сурепа, <козлой родник> и много других трав. Травы почти все в цвету. Запах от этих цветов хороший, приятный, сам в нос лезет.

Идут наши мужья один за другим – первый Евграф, второй Андреян, а третий, он самый меньший, Охтыс, – только косы перекликаются: вжик-вжик. А трава ложится толстым валком. Посмотрели вперед – душа радуется! До чего же красивый ковер из цветов! Не сенокос, а цветник!

Воздух наполнен летними степными звуками: кузнечики стрекочут, перепелки перекликаются: «Пить пойдем, пить пойдем!», – а перепела им отвечают: «Ховав, ховав!» В небе парят жаворонки, издают приятные тонкие трели.

– А почему жаворонки, – спросил я, – долго держатся в воздухе на одном месте?

– Это они себе добычу высматривают, насекомых, мышку. А потом камнем падают и ловят свою жертву.

Не доходя до хутора, мы остановились, чтобы отдохнуть, и сели в тени одиноко стоящих придорожных акаций. Бабушка Евграшиха продолжила свой рассказ, остановившись на забавном случае.

И вот косят наши косари и косят. Вдруг из-под косы Евграфа выскочила куропатка, закохкала, пролетела 5-6 метров и упала как неживая. За ней побежали Андреян и Охтыс. Но она опять поднялась, полетела, похлопала по траве крыльями и опять упала. И так раза три-четыре. А потом поднялась и полетела высоко, как ни в чем не бывало. Мы все рассмеялись над неудачными двумя охотниками.

– А почему они не поймали, – спросил я.

– А потому, что куропатки хитрые. Куропатка притворяется подбитой, когда ее охотник спугнет, летит низко, падает, вот-вот подойди к ней и возьми. А потом улетает. Она отвлекает человека, уводит подальше, а тем временем ее цыплята разбегутся или попрячутся.

Спокойный участок упирался в заросли тёрна. На Кубани он часто встречается зарослями – большими очагами. В терновниках попадаются и другие деревья: акация, дуб, клен, тополь, белолистка и другие. Цыплята куропатки, наверно, попрятались в терновник.

На весь сенокос затратили три дня. Косили, а потом и сушили (переворачивали валки), и складывали в копны. Просушкой и копнением в первые дни занимались мы – женщины. Горячий обед нам привозили один раз в день, а утром и вечером готовили сами. Хозяин принял сено, сложенное в копны и увязанное перевёслами. Он остался доволен работой, расплатился, как условились. Советовал ребятам остаться здесь. Но мы не согласились и поехали дальше. Ехать надо было скорей. Скорей добраться до конца до места, особенно хотелось мне. Моя тревога возрастала. Время приближалось. «Хотя бы не в дороге», – думала я про себя.

– А почему? – не удержал я своё любопытство.

– Не торопись, всё расскажу по порядку.

Когда мы косили сено, а косили мы у большой дороги, по ней проезжали разные подводы: и с сеном, и с зерном, и просто с пассажирами – и пароконные, и одноконки, как у нас. Случалось, проезжали и тройки, запряженные в красивые фаэтоны. Один раз проезжала женщина на роскошном фаэтоне, тройка лошадей вороных, сияющих на солнце. Она одна сидела, разодетая в розовом платье, шляпа белая с узорами и широкими полями. Ямщик на облучке – солидный мужик лет сорок пять. На плечах у нее была легкая серая накидка от дорожной пыли. В гостях она ее снимает и нарядной предстает перед гостями.

– И я хочу в такой карете прокатиться, – сказала Охтысова Дунька.

– От, вона чего захотила, – ответил Охтыс.

– Правда, когда ты меня покатаешь на тройке рысаков?

Помолчав немного, Охтыс сказал:

– Может, когда-нибудь и покатаю.

– Только я тогда старенькая буду, – добавила Дунька.

Все засмеялись от ее шутки-упрека. Замолчали. А потом Евграф мечтательно говорит:

– А что, может и покатает и не старенькую, а еще молодую. Я уже вижу, что в этих богатых краях с такими землями можно на ноги подняться. Только не ленись. Вот Семен за 10 лет пару лошадей и коровку нажил, и хата своя. Так что не разочаровывайся, Дуня. Поработаем 2-3 года у кого-нибудь в наймах, хатку построим – хоть даже на 3 семьи одну, а за это время наша Рябушка нам рысачков наплодит. Нам сейчас, всем троим, надо за землю схватиться, а там были б руки, всё можно нажить.

– Помечтай, помечтай! – Сказала Андреянова Оксана. – Всё легче на душе будет, а там детишки пойдут один за другим, тоже хлопот не мало. Вон уже первый (она взглянула на мой живот) в двери стучится.

Тут я начал догадываться, о какой тревоге она намекала.

А Оксана, – продолжила бабушка, – была такая худенькая, лицо вытянутое, а ее острый носик еще больше казался вытянутым, черные глаза и пышный волос придавали ей привлекательность. В движениях она была медлительная и говорила как-то врастяжечку, не спеша. Так за разговорами, шутками незаметно подошло время обеда. Хотели было остановиться на дороге под деревом, но Евграф увидел вдалеке стоящую подводу и лошадь возле нее.

– Давайте остановимся возле той подводы.

Там невдалеке от подводы мужик сено косит. Остановились, выпрягли кобылу и хотели уже обедать. Подходит мужик. Разговорились. А жеребец его, завидев нашу кобылку, заржал во все свое жеребячье горло. А жеребец был красивый, Рысаковской породы вороной масти. Заметили, что и наша кобылка к нему рвется.

– Давайте их поженим, – сказал хозяин жеребца.

А нашим хлопцам того и надо. Надо завести Рысаковскую жилку. Когда дело было сделано, Охтыс говорит: «Ну, Дунька, твоя мечта сбудется, будут у нас рысаки. Начало положено».

Пообедали. Всухомятку сала с луком и хлебом. Мужик-косарь предложил нам своего квасу. Выпили по кружке хлебного ароматного квасу. Хозяин жеребца оказался говорливый, много рассказал всяких историй. У него кто-то из родичей живет в Кореновском уезде. Он был у них в гостях. Много у них всякой всячины: птицы во дворе, сады хорошие…. А потом рассказал, что жеребец его – это подарок тестя. В день свадьбы он ему подарил его еще жеребенком. У тестя три лошади и все Рысаковой породы. Он рассказал, что, не доезжая до Кореновки (а тогда ее называли Куринивка потому, что первые поселенцы там жили в куренях, потом она быстро заселилась и стала станицей), есть хутор Бабиче-кореновский. Бабич – там помещик богатый, рассказывают, что он хороший, добрый человек. Земли у него много и хозяйство большое. Он посоветовал нам остановиться в этом хуторе: «Думаю, место вам понравится».

Поехали мы дальше. Косарь с жеребцом пожелал нам счастливой жизни на новом месте и успехов в разведении рысаков.

– Есть на свете добрые люди, – сказал Евграф в дороге. – Так откровенно от души всё рассказал, посоветовал и пожелал успеха.

До ближайшего следующего хутора было верст 10. Не проехали мы и половины, как у меня в животе что-то толкнуло, а потом заболел, заболел живот. Ну, думаю, началось то, чего я боялась. Не дотянула до места.